Страницы леди Ласточки	23

Афёра с оценками

День первый.

― Так, ну а теперь о грустном, ― физик открыл журнал. ― Диктую оценки за вторую четверть. Кошкина ― три! Мой тебе совет: заведи себе наконец постоянного соседа и болтай с ним, сколько хочешь. А то я за месяц нашел под партами тридцать восемь твоих записок, и каждая ― новому кавалеру!

Класс утонул в хохоте. Все знали, что Лиза строит глазки всем без исключения ― и ученикам, и учителям. У нее это, видимо, в крови.

― Денис Ропаев ― четверочка…

Я почти не слушал физика.
― А вот с Олегом я хотел бы поговорить отдельно.
Я встрепенулся. С Олегом ― значит со мной. Но в чем дело?
― Ты пытался исправить оценку на табло, пока она была написана карандашом. Но я-то помню, что ставил тебе четыре, а не пять! За такие дела могут и из школы выгнать!
― Но я первый раз об этом слышу!
― Ну конечно!
― Это действительно не я сделал!
― Тогда кто же?
― Вот увидите, к пятнице я докажу, что это не я! ― До сих пор я не мог понять, что же случилось, и опрометчивые слова вылетели у меня изо рта до того, как я успел подумать, что говорю.

Видимо, кто-то стер на табло мою оценку и написал вместо нее пятерку. Но это почти преступление, и я за пять дней должен узнать, кто его совершил.

Прозвенел звонок. Я кинулся к двери. Надо начинать сейчас же.

Так, сначала подумаем, кто мог это сделать. Ну вообще-то кто угодно ― доска с оценками висит в кабинете физики, а там бывают все классы, кроме шестых. А это около 450 человек! Впрочем, половина меня вообще ни разу не видела. Но когда я входил в класс в начале большой перемены, на табло все еще была четверка! Значит, ее… хм… исправили на прошлой перемене, за 20 минут. Теперь узнаем, кто заходил тогда в класс. Спрошу-ка я учителей, а то сейчас не всякий ученик правду скажет.

Елена Юрьевна из соседнего кабинета истории сказала, что за всю перемену в кабинет входила только девочка с длиннющей темной косой и в ярко-лимонной кофточке. И больше ― никого.

Елена Юрьевна у нашего класса не вела, и потому, конечно, не знала, что “девочка с длиннющей косой” ― Лиза Кошкина.

Я решил, что расследование закончено. Все и так ясно. Дома надо будет подумать, как это все доказать ― но это завтра, сегодня я буду занят после урока.

День второй.

Интересно, а какой у Лизы мотив? На первом же уроке я стал об этом думать. Отношения у нас были неплохие, она даже написала мне свое “лав леттер” № 26.
Но это почти ни о чем не говорит, Лиза много (17) раз становилась лютым врагом того, кому раньше объяснялась в любви.

А все-таки, почему?

На химии учительница, сама того не зная, подсказала мне причину.
― Кошкина, не вертись! Ты совсем перестала заниматься, никакого старания! Посмотри-ка на Сергеева, вот отличный пример трудолюбия и усидчивости. ― Кошкина была в ярости, она разве что не кипела, словно чайник, но глаза её метали маленькие молнии, а весь вид выражал: "Как же вы меня достали!"

Сергеев ― это мой сосед. Я тут же вспомнил, что с седьмого класса меня ставят в пример Кошкиной. Причем по физике. Всегда. Вот вам и мотив ― зависть. Конечно, Кошкина понимала, что если оставить следы от прежней оценки, да к тому же стирать ее цветным ластиком, то физик обязательно заметит это. Как бы ее разоблачить?

― Кошкина, а ведь я знаю, что ты была вчера в кабинете физики на большой перемене, ― метод тыка, старый, часто осмеиваемый, но тем не менее вполне эффективный. Половина “тычкуемых” сознавалась.
― Неправда.
― Тебя видела Елена Юрьевна.
― Даже если и так, то что в этом особенного?
― Как ― что? Я знаю, что ты это сделала.
― А тебе какое дело?
― Как это ― какое? ― опешил я. ― Ведь подумают на меня, а подстроила это ты!
― Я тебя не понимаю.
― А что тут понимать! Я действительно все знаю.

Кошкина покраснела.

День третий.

У всех отвисли челюсти. Между тем Кошкина воткнула в физика ― иначе не скажешь ― пронзительный взгляд своих изумрудных “ведьминых” глазок.

Какой ужас! Значит, это не она меня подставила. У Лизы не хватило бы времени и на записку, и на оценку ― Елена Юрьевна тоже говорила, что Кошкина выскочила из кабинета почти тут же. И листик, бывший у нее в руках, ― та самая записка. Так вот что имела в виду Кошкина во время нашей “беседы”… Интересно, что она обо мне тогда подумала… Придется завтра начать все сначала. А времени осталось только три дня.

День четвертый.

Я снова пошел к Елене Юрьевне. И тут-то все прояснилось.

― Ну конечно, я минут на пять уходила – в буфет за чаем.

Единственный свидетель оказался здесь бесполезен. Сначала я хотел, чтобы она помогла мне, сказав, что видела, что я не заходил в класс, но теперь этот план проваливался. Вспомним-ка, кто меня ненавидит. Ну во-первых, Костик. Но это тот случай, когда сила есть, а вот ума… его-то и не хватает, чтобы так отомстить. Он все с кулаками лезет. Денис такой же, но ему вообще все равно, что я о нем думаю. Песик… Выбрал себе прозвище вместо более обидного, за вечную вражду с Кошкой ― Лизой. Еще Пашка ― мелкий такой, из седьмого. Но тут такая маленькая деталь ― табло висит высоко, он бы просто не дотянулся. А стул тащить времени не хватило бы. А больше я вроде бы врагов не знаю…

Ох! А чьи это слова: “ Я счастлив, что уже здесь тебя не увижу.” Мишкины. Тогда я думал, что он уйдет из школы и потому так говорит. Но уходить он не собирался, а через неделю ― эта афера с оценками. С такой уверенностью это мог сказать лишь тот, кто знал о готовящейся проделке ― то есть сам “преступник”. А Миша идеально подходил на его роль ― высокий, агрессивный, злопамятный, он мечтал мне отомстить за то, что я когда-то сообщил учителю о его драке с Аней-второй, после которой у той разбились очки и был безнадежно испорчен портфель со всем его содержимым. Победить меня в драке Миша не мог, но вот хитрости на столь изощренный план у него бы хватило. И я стал думать, как его разоблачить.

День пятый.

Да, у Кошкиной были с ним свои счеты.

― Я, пожалуй, согласна, - закокетничала Лиза. Я объяснил ей свой план, и на следующей перемене ― перед физикой ― началось наше “представление”.

― Вот ведь гадина! Что же делать?

― Исправь-ка ей пару оценок на трояки.
― А это идея! Хотя лучше на пятерки. Физик заметит и… ― и осекся. ― Так ты все знаешь! ― Шлесов был в ярости, но вскоре успокоился. ― Тебе все равно никто не поверит.
― Ты о чем? ― я сделал вид, что не понимаю.
― Как о чем? Ты же знаешь, что я исправил на табло твою оценку, но если ты даже скажешь, что я признался, тебе не поверят. А вот второй раз ― с Кошкиной ― это вполне можно проделать. Но уже на тройки и аккуратнее. Тогда никто и не заметит, а ей трояк в четверти обеспечен, ― и он принялся за дело.
― А вот и не выйдет, ― из-за двери в подсобку вышел физик. ― Ты был прав, Олег. ― А вот этого, ― указал он на Мишу, ― ждет ссылка в другую школу. ― Елена Юрьевна, которая тоже все это слышала, считала так же.

Я вышел за дверь. Там меня ожидала Кошкина.

Вот уже целую неделю (завидное постоянство) Кошкина шлет записочки одиннадцатикласснику Олегу, но ни одна из них не достигает цели ― все оседают “по ошибке” в моем портфеле.